«Скучал по маме, потом привык». История школьника, которого сдали в приют после семейных ссор

Подросток Вадим из Екатеринбурга вспоминает самую счастливую новогоднюю ночь, когда наступил 2022 год. Вечером он с родителями погулял по праздничному городу, посидели в кафе, потом в гости приехали родственники, было шумно и весело… А через несколько месяцев, весной, тринадцатилетний мальчик оказался в приюте — туда его отвезла мама. О том, как так получилось, рассказывает E1.RU

Вадиму пятнадцать. Два года он живет в социальном центре. Говорит, первое время было тяжело: скучал по дому, родителям, по привычной жизни, танцевальному коллективу, где занимался с пяти лет. Потом привык — помогли: в центре замечательный психолог, чуткий и грамотный, хороший директор и педагоги-воспитатели. Там семейная обстановка — всего двадцать детей, и с ребятами Вадим подружился.

Педагоги хвалят мальчика: он старательно учится, участвует во всех мероприятиях: ведет праздники, танцует, поет, помогает сотрудникам. А полтора года назад в жизни Вадима появился значимый человек — волонтер Сергей Максимов, благодаря которому мальчик снова начал доверять взрослым.

Сергей и Вадим — участники всероссийского проекта «Наставники детям». Это социальная программа помощи воспитанникам детских домов и приютов. Рассказываем об этом важном деле через историю волонтера и подростка. Публикуем их монологи.

Сергею сорок четыре года. Он работает в филиале крупной российской компании, руководит складом. Женат, отец троих детей. Стал волонтером три года назад, когда прочитал на нашем портале интервью с руководителем филиала «Наставники детям».

Далее — монолог Сергея.

— Меня это сразу зацепило. У меня мама — воспитанница детского дома. С ее стороны у меня не было ни бабушек, ни дедушек. Сначала жила в доме малютки, потом перевели в детдом. В 18 лет ей открыли информацию, кто ее родители. Она съездила в деревню, где жила мать, хотела понять, почему та ее оставила. Познакомилась, посмотрела, как мать живет. Дальше — всё, общения не было. Там всё было, скажем так, неблагополучно.

Но при этом мы с сестрой выросли в тепле, заботе! Не то что в тепличных условиях… Нет, это другое. Мама столько отдавала любви! Я всегда знал, что она поддержит, всегда рядом, как стена. Папа у нас умер давно, больше никаких отношений заводить она не стала, сказала, что папа — одна любовь на всю жизнь. Посвятила себя нам, детям, потом внукам.

Все эти годы мама продолжает дружить с ребятами из своей группы в детдоме. После выпуска все разъехались, но общались, поддерживали друг друга. Они часто собирались у нас в доме и сейчас собираются у мамы. Она была комсоргом группы. Все подружились семьями. Уже взрослыми ездили вместе в детский дом, к своей воспитательнице, которую называли мамой.

В эти поездки мама всегда брала меня с собой. Позже директором этого детдома стал бывший воспитанник, из маминого выпуска. Я видел, как живут дети без родителей, это было в конце 80-х — начале 90-х, время было тяжелое.

У меня столько детских фотографий из этих поездок! И вот когда узнал про эту программу, как говорят, сердце отозвалось. Мне тогда был 41 год: взрослый, своя семья, трое детей. Позвонил: «Можно с вами?» — «Конечно». Сказал маме первой. Она сначала спросила: «Зачем тебе это надо? У тебя трое детей, чего тебе не хватает?» Говорю: «Я же видел это всё, хочу помочь, доказать себе, что могу». — «Ну хорошо, попробуй».

Рассказал жене, пообещал, что семья не будет обделена вниманием. Жена согласилась. Она у меня тоже волонтер, но ей ближе зоозащита. У нас свой дом, кошки, собаки, которых она спасла: кого-то задушить хотели, кого-то голодом морили. Животные — ее тема.

Сергей прошел тестирование и тренинги и попал в программу.

— Первым был Матвей. Ему тогда было одиннадцать, он из многодетной семьи, жил в детдоме вместе с братьями и сестрами, мама была ограничена в родительских правах. Мы начали дружить. Май, июнь, июль, август. Общались, разговаривали, гуляли, выезжали на разные мастер-классы — их нам помогают устраивать спонсоры… Мать жила недалеко от детского дома и тоже общалась с мальчиком. Он рассказывал ей про эту программу. И, видимо, мама Матвея осознала ошибки и решила всё исправить. Купила квартиру в области, в поселке — на что хватило денег. Сделала всё, что нужно, и восстановилась в правах.

Молодец, вернула себе всех детей! Матвей с братьями и сестрами уехали к маме в новый дом. Он переживал перед отъездом, что так далеко уезжает, 150 километров от Екатеринбурга: только сдружились — и разрываем договор. Я успокаивал, мол, соцсети, вотсап никто не отменял: «Нужна будет помощь — пиши». Так и получилось, мы до сих пор общаемся. Всё у него нормально.

После Матвея Сергей взял большую паузу — не брал никого. Но в проекте участвовал, выступал перед новыми наставниками, делился опытом.

— Через год позвонила куратор Светлана: «Тут парень есть, вы так похожи! Он хочет участвовать в программе». Я приехал, познакомился с Вадимом, поговорили. Он сразу загорелся: «Где договор? Подписываем!» Заключать договор больше надо ребенку, чтобы подтвердить свое согласие участвовать в программе.

История Вадима противоположна той, что у Матвея. Впервые мальчик попал в приют в три года — тогда его изъяли из родной семьи, родителей лишили прав. Этих первых лет жизни он не помнит. Вскоре его взяли под опеку приемные родители. Лет до семи Вадим был уверен, что живет с родными мамой и папой.

В семье он рос один. В школе в первом классе случайно прочитал в документах по питанию: опекаемый.

— Я не знал, что это такое, дома спросил, рассказали, — вспоминает Вадим. — Но у меня не было чувства, что я не родной, что как-то не так ко мне относятся. Я ни в чем не нуждался. Не только в материальном плане, просто всё было — родня, семья. Летом на море ездили. Увлечение было — я любил танцы. С пяти лет занимался в очень хорошем ансамбле при Доме детского творчества. Мы ездили по всей стране с выступлениями, с танцами народов мира. Были в Москве, в других городах. Даже в Болгарии танцевали.

В приемной семье мальчик прожил одиннадцать лет.

— Мы готовились к выступлению в Москве, но я попал в приют. В какой-то момент у нас с мамой начались ссоры, ссоры, ссоры… Меня отправили в центр на полгода. Первое время скучал по маме, хотел домой. Помогал психолог, не было такого, чтобы я оставался один. С мамой тоже работал психолог центра, помогал разобраться. Но сломанного не склеишь — я так и остался в центре.

Из школы Вадим ушел. О том, почему он это сделал, не знал никто, кроме завуча и директора. Все думали — просто переехал. Сейчас мальчик, бывает, приезжает в район, где рос, встречается с друзьями из двора. Даже заезжал в бывшую школу навестить учителей.

— Мальчик стал взрослеть, и перемены не восприняли правильно, — осторожно рассуждает Сергей. — Ребенок в пять, шесть, семь лет — он, в принципе, управляемый, несмотря на все шалости. С двенадцати до пятнадцати лет — пубертатный период, штормит из стороны в сторону. Сложно. У взрослых [эти трудности в общении с детьми] могут накладываться на какие-то жизненные проблемы, на работе например. Принимают такое решение… 

Но все эти дети обделены любовью, обижены на мир, не доверяют взрослым. Но они же всё равно выйдут из детского дома и попадут в эту безумную, быструю жизнь. Что его ждет — никто не знает: вышел из детдома — один, кто он, чего хочет, не может понять. И вот «теряются», идут по наклонной. Адаптировать, поддержать, дать совет — для этого нужны наставники.

Но, конечно, чтобы младший прислушивался к старшему, нужно доверие, отмечает Сергей.

— Не читать назидание, не давить, а быть на одной волне. Есть такой термин «эмпатия» — это умение понимать, чувствовать эмоции других, сопереживать. Это самое важное, мне кажется, при общении с подростком. Не просто давать советы, их все давать умеют, а сопереживать.

Эта программа дала бы ответы на их вопросы. Если бы общались хотя бы год, дружили… Потом уже приняли бы решение. И тогда меньше было бы ситуаций… как с Вадимом, — размышляет Сергей.

По договору волонтер-наставник должен раз в неделю встречаться с ребенком, проводить с ним время. Кино, прогулка, театр, экскурсия — на их усмотрение. Но каждый день они на связи по телефону.

Сергей вспоминает:

— Мы в самую первую нашу встречу просто гуляли в парке. Я рассказывал, делился впечатлениями, как мы летом с младшим сыном — ему восемь лет — ездили на один фестиваль, в нем участвовали люди с ограниченными возможностями. Несколько дней мы жили в палатке на берегу водохранилища. Учили жесты глухонемых, катались на паруснике. Я был поражен, как незрячие люди управляют яхтами: у них всё получалось, настолько они замотивированы. Я смотрел на них и понимал, что надо ценить каждый прожитый день, а я вот не всегда ценю. Вадим слушал, он тоже проникся.

Сергей с Вадимом показывают фотографии. Вот они катаются на лыжах и коньках. Вот поездка в котокафе — Вадим гладит белого пушистого кота. Еще снимок — в парке развлечений с дочкой Сергея Эвелиной — своих детей он познакомил с Вадимом. Эвелина и Вадим — ровесники, подружились. Эвелина, как и отец, прониклась проектом, в восемнадцать лет настроена идти в наставники-волонтеры.

А вот Вадим, экипированный в валенки и ватник, с ледобуром — снимок с зимней рыбалки на пруду.

— Еле уговорил его надеть всё это, он сначала ни в какую, — смеется Сергей.

Сам он рыбак с семи лет. Хотел увлечь Вадима, но не получилось. Вадим, как оказалось, в душе не рыбак: терпения и интереса хватило на одного подлещика, которого поймали в первые 20 минут.

Зато Вадим любит театр, на спектакли с Сергеем ходит охотно. Он мечтает о творческой профессии — тоже хочет играть на сцене. Хотя понимает, что школьнику, живущему в приюте, поступить в театральный вуз будет нелегко.

Но Сергей уверен:

— Нет ничего нереального. У нас в проекте есть волонтеры — тоже наставники, они готовы быть репетиторами. Если надо, помогут подтянуть русский, математику для экзаменов. Всё реально. Мы поддержим, даже когда он станет совершеннолетним, без всяких договоров будем дружить. А когда ты один, очень сложно…

Больше о наставничестве можно узнать на сайте проекта. Если у вас есть вопросы, хотите стать волонтером-наставником, связывайтесь с героем нашего материала Сергеем Максимовым по телефону +7 904 381-30-81.